ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!
В данном произведении содержатся откровенные и подробные описания гомосексуальных половых актов. Если вам еще не исполнилось 18 лет или если вам не нравится читать подобные произведения, пожалуйста, вернитесь на главную страницу.
ЭПИЗОД N
(к рассказу «Безымянное чувство»)
Аше Форет (tehhi@inbox.ru)
Опубликовано на сайте http://fanfiction.boom.ru
<...>
Третья эпоха к концу близится. Всем вольным народам Средиземья Димре уже свою историю поведал, даже двух других Митриглинов нашел. А о том самом никто и не слыхивал.
Осталось ему только камни расспрашивать с помощью прирожденной эльфийской магии. Вот как-то лежит он на земле, мерзнет и терпеливо слушает рассказ старого болтливого камня о том, как он когда-то был краеугольным.
И заглушает речь камня ленивая поступь четырех пар старых сапог.
– Эй, дивный эльф, ты живой или как? – слышится вопрос на чистом вестроне.
Поднимает эльф голову и видит четырех верзил неопределенного возраста. Патлы у них растрепанные, плащи выцветшие, штаны залатанные, сапоги каши просят. Но по стальному блеску в глазах и гладким волевым подбородкам видно, что это нуменорцы, дунэдайн по-эльфийски. Ведь всем (кроме разве что Питера Джексона) известно, что у нуменорцев в знак их полуэльфийского происхождения борода не растет.
Один старше всех, седина в волосах виднеется, другой со шрамом на лбу и резкими чертами лица, третий тихий и добрый на вид, а у четвертого, самого молодого, румянец и длинные ресницы.
«Вроде и не похожи они на Митриглина, – думает эльф. – А все-таки чем-то напоминают. Особенно вот этот, с длинными ресницами.»
– Покурить у тебя, мелкий, не найдется? – спрашивает человек на вид постарше, с рюкзаком на спине.
– За трубку табаку я бы что угодно отдал! – с чувством обещал тот, что со шрамом.
– Остынь, Рованиен, кому нужны твои запасные портянки? – засмеялся молодой парень.
– Отчего же, покурить у меня найдется. Только у меня травка, – вытаскивает эльф кисет.
– Во невезуха, – говорит старший. – Ну ладно, давай хоть травку. Что у тебя там: петрушка, иван-чай?
– Конопля, или же марихуана, или же...
– Да пошел ты со своей Высокой речью, курить хочется, сил нет. – нервно вскинулся Рованиен.
– Все небось лучше, чем дубовая кора, – вздохнул тихий нуменорец, добрый на вид.
– На ночевку встанем здесь. – старший сбросил рюкзак и расправил плечи. – Ты, Рованиен марш за дровами. Ты, Эрейнион, за водой (тихий нуменорец взял котелок). А ты, Менельдил, за крапивой.
– Ну почему, как за крапивой, так все время я? – заныл младший дунадан.
– Потому что она полезная и питательная, пшена у нас мало осталось, а все Верные по традиции вегетарианцы. И запомни, только верхние листики и без сора, иначе ты у меня ее сырой сожрешь.
– Слушаюсь, командир.
Димре, оставшись не у дел, тронул струны гитары. Эрейнион подскочил и сказал:
– Можно ее настроить?
– Конечно. Ее все настраивают.
– А строя она не держит, – отметил Эйр, вытащил из своего мешка какие-то мелкие штучки, требующиеся для починки, и с головой ушел в работу. На мизинце у него тускло поблескивало латунное колечко. Без сомнения, оно стоило грош, но заставляло задуматься, кто его подарил. В отличие от своих жилистых спутников, Эйр не исхудал от походной жизни; в чертах лица какая-то мягкость, узкие глаза были зеленоватого цвета.
Он не был нуменорцем, во всяком случае чистокровным.
– Куда ты пялишься, Рон? – окликнул его старший. – Костер сегодня будет или завтра?
Рованиен (это у него бровь была рассечена шрамом, он был, может быть, чуть старше Меле) вздрогнул и, отвернувшись от Эйра, в два счета развел огонь.
– Спой нам, эльф, – попросил старший нуменорец после скудного обеда/ужина.
Димре не заставил себя упрашивать. Спев половину песни, он почувствовал, что рядом кто-то страдает, и открыл глаза. У Эрейниона было такое лицо, будто он похоронил всю семью.
– Я знаю, что пою как-то не так. Только люди это редко замечают.
– А про Эйра говорят, что его мать с эльфом путалась, – выпалил Мел, отрываясь от котелка, который он выскребал сухарем.
– Молчи, горе, – лениво возразил тот, откидываясь на траву.
– Ну спой тогда ты, раз такой привередливый, – сказал старший.
– И правда, что ли, спеть. Когда еще гитара в руки попадется. – он медленно мечтательно улыбнулся.
Что-то витало в воздухе – терпкое, непонятное. Cмешивалось с запахами весны.
– Зря ты, однако, вот так бродишь здесь в глуши и в одиночестве, – сказал старший нуменорец, когда обед был съеден, печальная история Димбретиля выслушана, а трубка пошла по второму кругу. – Хорошо, что мы, Верные нуменорцы, тебе сейчас встретились. А то ведь люди разные бывают... А ты блондин... А вокруг ни души... Неровен час они тебя... того...
– Убьют?
– Хуже.
– Как это? – Эльф даже с места вскочил. – Я хочу знать! Ниенна предсказывала, что моего друга постигла участь, которая хуже смерти. Мне надо хотя бы знать, что с ним случилось!
– Ну, раз Ниенна... – протянул Менельдил, не сводя с эльфа зачарованного взгляда.
– Раз предсказала... – поддакнул Рованиен, вставая с места и потягиваясь.
– Раз ты так просишь...- шепнул Эрейнион , снимая с Димре рубашку.
– Пусть уж лучше хорошие люди изнасилуют, чем какие-нибудь мерзавцы, – подытожил старший, сбрасывая плащ на траву.
Они раздевают его на теплом весеннем ветру. Не торопясь, не мешая друг другу. Димре чувствует их руки. Чувствует их желание, разное и одинаково сильное. Оно захлестывает его, размывает... и все, Димбретиля нет, он забыт.
– Я первый. – говорит Старший (кто бы сомневался).
Димре на четвереньках. Горячие руки раздвигают ягодицы. Плевок, слюна холодит открытое отверстие.
Димре видит, как Эрейнион обнимает за плечи младшего парня, Менельдила, целует его в шею, лицо у юноши горит...
– Сейчас я, – повторяет старший. – Не бойся. – теперь он обнимает Димре сзади, сжимает его бедра, примеривается. У Димре вырывается стон – он никогда раньше не кричал, да и говорил очень тихо, но сейчас его нет, есть только чужие желания, такие сильные. Он чувствует их вокруг, внутри. С саднящим упорством входит внутрь – большой, он протискивается с трудом. Димре выгибает спину и ловит воздух ртом, и чувствует губами бархатистое, горячее, а Мардил уже прижимается к нему сзади, он вошел весь и сейчас не двигается, боль отступает.
– Не терпится, Рованиен ? – сурово спрашивает старший.
Димре открывает глаза и послушно берет в рот.
– Не хватай за волосы, не шлюха, – командует Мардил. Рованиен отпускает, но входит глубже в горло. Димре подается назад, не обращая внимания на боль. Ему страшно задохнуться, он хватает воздух, как будто снова волны накрывают его с головой, как тогда, когда он чуть не утонул. Вскидывает глаза на Рованиена – у того на лице застывший яростный оскал. Белый лунный свет заливает его лицо, вздувшиеся жилы на шее. Он смотрит в сторону, повернув голову до отказа, Димре пытается проследить за его взглядом.
Вот на кого смотрит парень: Эйр раздевает Меле. Он сдернул рубашку так, что руки парня остались в рукавах за спиной. И теперь целовал в шею, прижимаясь сзади. Меле не двигается, ноги расставлены, голова откинута, лицо пылает. Эйр запустил руку за пояс его великоватых штанов – Меле пошатнулся, откидываясь назад, будто ноги его не держат.
Тут Димре захлебнулся вязкой горечью и вскрикнул. Старший всаживает ему резче, сразу отпускает и, еще задыхаясь, говорит Рону:
– Что ты так? Мог бы в сторону.
И укладывает эльфа на подстеленный плащ. Димре пытается свернуться в клубок, шершавая ткань покалывает кожу.
– Прости, – слышит эльф. Извиняясь, Рон не смотрит на него, его взгляд прикован к тем двоим, лицо кажется серым в лунном свете. У него кошмарно горький вкус – это от того, что он увидел сейчас, думает Димре, или всегда так бывает?
– Маленький, – шепчет старший. Очарованный хрупкостью и покорностью чуждого существа, он трется щекой о грудь эльфа, гладит шелковистую кожу, будто стремится почувствовать каждый дюйм его тела. Окутанный его нежностью, Димре удивлен. Медленно, недоверчиво он понимает, что ему приятно. Растрепанные волосы нуменорца щекочут кожу, как мех. Мардил целует его, спускаясь к животу, подвздошным косточкам: – Не успел? Сейчас все будет.
– Я, я теперь, – слышит эльф.
– Все поперед батьки в пекло, брат, – отзывается старший, Димре чувствует его теплое дыхание. – Эйр, вообще твоя очередь.
– Да пусть его, – говорит Эйр, и по голосу слышно, улыбается.
Меле прижимается сзади – Димре, было замерзшему, сразу становится жарко.
– Маленький такой, – слышит он уже молодой голос.
– Тихо, брат, не порви его там.- напутствует Мардил напоследок и наконец прекращает разговаривать, облизывает губы, дразнит кончиком языка и наконец берет в рот. Димре кричит, разом потеряв голову. И теперь – делай с ним, что хочешь, Меле.
Но твердый раскаленный член только прижался во всю длину к ложбинке между ягодицами. По дыханию парня слышно, что он не двигается, потому что боится кончить прямо сейчас.
– Что-то ты, Меле, не торопишься, – услышал Димре насмешливый голос Эрейниона – ждать меня заставляешь... А может, мне пока тебя... – Горячее дыханье парня участилось, похоже это были не просто слова.
– Ну, давай... – и Меле задохнулся, – Нет, Эйр... Ой не-ет...
Старший и не думал отпускать Димре, и язык его двигался сладко и безостановочно, трепетал, как язычок пламени.
Меле стонал и всхлипывал все громче. Эрейнион брал его жадно и нетерпеливо, заставив забыть о первоначальных намерениях. Мардил недовольно хмыкнул – неудобно, все ходуном ходит – и ухватился за бедро брата. Но не сбился с ритма, неумолимо приближая...
...Что это? – это было так незнакомо эльфу, что могло сойти и за смерть. Но он продолжал все чувствовать – Меле заорал сорванным голосом, стиснув его плечо, и забился, выплескивая на спину горячее, мокрое, Мардил сглотнул и поднял голову.
– Не особо от людей отличается, – пробормотал он, чуть отдышавшись, и добавил: – В другой раз будешь так орать, брат, орки с гор на помощь прибегут... Вот только спать не надо, молодежь. Всем вставать и к речке. – Мардил подхватил эльфа на руки. – Разве что тебе, Рон, не с чего.
Совсем стемнело. Небо заволокло тучами. Воздух пах влажной землей и молодой травкой.
Димре едва помнил, как Мардил полоскал его в реке и вытирал чьей-то рубашкой.
– Мелкий, тебя в кровь-то не разорвали?.. нет вроде, – рассмотрел Мардил и тут только воскликнул: – Что за пропасть! Ты же светишься!
И правда, от кожи Димре исходило слабое сиянье, как у всех эльфов, побывавших в Валиноре.
– Мой плащ возьми, он мягче, – в полусне услышал он голос Эрейниона, и его укутали в теплую ткань.
Эйр устроился на ночлег между двумя молодыми следопытами. Он обнимал Меле, а Рон прижался к нему сзади. Наверно, ему было тепло.
А Мардил, хотя как здравомыслящий человек понимал, что надо выспаться, потому что завтра с утра идти дальше, все сидел и смотрел на молодое лицо, чудесно видное в темноте, и бледное золото волос.
Димре открыл глаза и сонно заморгал.
– Красивый, – проворчал старший следопыт. – На тебя не насмотришься. – Таким же голосом он младшему брату говорил «на тебя не напасешься», и все-таки отдавал ему сухарь.
<...>
2003 © Asche Forett