ДИНАСТИЯ ПРИЗРАКОВ. Глава 4

Pamela Nunn (http://www.bishonenworks.com)

Перевод с английского: Петр Воронин.

Литературный редактор: Дарт Валери

Опубликовано на сайте http://fanfiction.boom.ru

Оригинал здесь: http://bishonenworks.com/fiction_new/story_chapters/dynasty4.php

 

 

 

Глава 4

 


Гордым, широким шагом король Гюнтара вошел в башню, как будто взял ее приступом после долгой осады. За ним вошли хранитель замка лорд Брендон, начальник стражи Азор и еще около десятка воинов в запыленных доспехах. На короле тоже были доспехи – нагрудник, украшенный скрещенным мечом и топором (герб Гюнтара), а под ним сверкала кольчуга. Прежде чем подняться в башню, король снял только перчатки и шлем. Костлявой рукой он держался за рукоятку меча. Король был рослым, но на костях явно не хватало мяса. Кожа на лице натянулась, как будто он слишком долго находился на солнце и весь высох. У него были длинные и тонкие волосы, почти совершенно седые, и небольшая лысина на макушке. Он занял трон, когда ему было около двадцати пяти лет, после безвременной и, если верить слухам, подозрительной смерти отца. Дрейн уверенно царствовал уже более двадцати лет. Он казался старше своего возраста. Что-то было странным в выражении его лица, в бегающих глазах, которые уставились на Аше.

Губы короля искривились в издевательской усмешке. Король издевательски улыбнулся и громко захохотал.

Медленно, но уверенно Аше встал, опершись руками о подлокотники кресла, старательно удерживая равновесие на здоровой ноге. Он наклонил голову – приветствие равному.

– Ваше величество, – он говорил сухо и ровно, стараясь не показывать слабости тела и духа.

Дрейн опять расхохотался.

– Мой юный принц! Вы себе не представляете, как Мы рады видеть вас у себя в гостях. Просто в голове не укладывается. Ваш отец будет вне себя. Он просто слабак – породить только одного сына. Какое несчастье! А вот у Нас дюжина сильных сыновей, которые пойдут по Нашим стопам. Вам это известно?

– Нет, милорд, – лучше уж проявить уважение после столь выразительных тирад короля, даже если он оскорбил твоего отца и угрожает тебе самому.

– Конечно! Откуда вам это может быть известно! Алданианцы всегда были больше заняты внутренними делами, чем внешними. В этом и причина ваших поражений. Теперь Мы залили ваши границы кровью и засыпали трупами. К тому же вы потеряли Сеганни, мой юный принц.

– Сеганни сами перебежали к вам, Ваше величество. Тяжело удержать тех, кто в пылу сражения всаживает тебе нож в спину.

Улыбка слетела с лица Дрейна. Побагровев от злости, он схватил Аше за воротник и резко притянул к себе. Воины, стоявшие позади, вздрогнули, лязгнули доспехи, зашелестели клинки, вынимаемые из ножен. Но Аше не поднял рук, даже не сжал кулаки.

– Не сметь перечить Нам! А то Мы выпотрошим тебя, насадим на вертел, как оленя, и в таком виде отошлем твоему отцу.

Аше стиснул зубы, не желая извиняться за правду. Он был немного выше ростом, чем Дрейн, и крепче сложен, но сила короля была просто нечеловеческой. Что это: действие адреналина или... безумия? Будучи лицом к лицу с королем, глаза в глаза, принц видел, что Дрейн не в себе. Уголок его рта конвульсивно подергивался, в глазах был нездоровый, дикий блеск. Странно, что другие офицеры и придворные этого не замечали. Или, может быть, мудро делали вид, что так и должно быть.

Король резко оттолкнул от себя принца. Аше споткнулся и рухнул в кресло, благодаря богов за то, что не свалился прямо на пол в присутствии Дрейна и его вассалов.

– Или, может быть, Мы бросим тебя в подземелье к ужасным, бездушным созданиям, которые разорвут тебя на куски. Эти куски потом можно будет послать твоему отцу в красивых шкатулках. Прекрасный подарок! Можно будет долго сохранять тебе жизнь, если начать с наименее важных частей тела. Пальцы, глаза, уши... яйца... – он хихикнул и подался вперед, опершись руками о кресло. – Можно придумать много способов возмездия твоей королевской особе.

– Если я нужен вам только для этого, мне нечего возразить вам, милорд, – Аше старался говорить спокойно, глядя Дрейну прямо в глаза. Ему казалось, что если он отведет взгляд, проявит слабинку, король накинется на него, как на кролика. Сначала король тоже глядел на него, но потом, скрипнув доспехами, выпрямился, погруженный в раздумье.

– Нет, тебе можно придумать другое применение. Интересно знать, чем Гервал пожертвует ради тебя. Как ты сам-то думаешь?

– Понятия не имею, милорд. Не каждый же день сталкиваешься с подобной... ситуацией.

– Ну, так стоит выяснить, как считаешь? А пока можешь наслаждаться Нашим гостеприимством, – Дрейн махнул рукой, и опять коварная, полубезумная усмешка появилась у него на лице. – Надеюсь, ты в восторге от своих апартаментов? Разве ты не впечатлен Нашей щедростью?

– Мне не на что жаловаться, Ваше величество, – ответил Аше, следя за королем, пока тот обошел кровать, проводя рукой по спинке.

– Прекрасно. Это историческая комната. Из-за твоего проклятого предка принцесса Эларина покончила с собой прямо в этой башне. Это была ее башня. Здесь, на стропилах, она и повесилась. Мой дед, светлая ему память, нашел ее. Качающейся на веревке. Ее неприкаянный дух до сих пор обитает в этих стенах, знаешь ли. Жаждет отмщения. Быть может, она и тебя доведет до того же конца. Подходящая месть. Справедливость восторжествует.

Голос Дрейна стал холодным и жестким. Гюнтарианцы, стоявшие рядом, нервно переминались с ноги на ногу. Аше показалось, что за креслом Иллия попятился к стене. Принц знал историю. С того трагического случая и началась многолетняя вражда между Гюнтаром и Алданией. Принц знал, что гюнтарианская версия сильно отличается от той, что бытовала в Алдании. Он ничего не сказал. Какой смысл спорить с безумным королем, который, подобно своим предкам, считал давнюю трагедию поводом для кровной мести.

Видимо, король Дрейн сказал все, что хотел, потому что он молча развернулся и вышел из комнаты сквозь строй своих вассалов. Все вышли за ним. Последним был капитан стражи Азор, метнувший на прощание суровый взгляд на принца, молчаливо предупреждая, что теперь он будет его тюремщиком по приказу короля.

Когда дверь закрылась, принц позволил себе перевести дыхание. Долго же он держался перед лицом Дрейна! Голова слегка кружилась. Он толком не понимал, что должен чувствовать: облегчение или ужас. Вполне вероятно, что безумный король может передумать и послать людей, чтобы те бросили его в подземелье со всеми вытекающими последствиями. Он уронил голову на руки и потер виски.

Прошло некоторое время, прежде чем он вспомнил, что не один. Разговор с королем не прошел без свидетелей. Иллия стоял спиной к стене, перепуганный, с широко раскрытыми глазами.

– Сомневаюсь, что тебе грозит та же судьба, – мрачно заметил принц. – Если тебя убьют, то уж точно быстрее и проще, чем меня.

– Я знал... я знал... что-то есть в этих комнатах... – прошептал стрелок, как будто не слышал, что сказал Аше.

Принц презрительно фыркнул.

– Призраки и все такое. Сказки, которыми пугают детей. Вот из-за чего два королевства вот уже многие годы топят друг друга в крови.

– Нет, – мягко запротестовал Иллия. Он отошел от стены, обхватив себя руками, как будто в комнате было не душно, а прохладно.

– Ты тоже слышал эти легенды? Убийства и самоубийства, клятвы мести... преданья проклятой старины уже не имеют никакого значения. Не стоит всех тех жизней... – он осекся, вспомнив о солдатах, которые сражались рядом с ним, и слова Дрейна об их полном поражении.

– Расскажите мне эту историю, – попросил Иллия, вдруг уставившись на него испуганными синими глазами. – Расскажите, что здесь случилось.

– Разве ты не слышал ее уже пару сотен раз?

– Расскажите мне правду.

Аше рассмеялся.

– Если бы хоть кто-то знал правду. Ну ладно. Наследный принц Алдании Кеджери, мой пра-, пра-, пра-, пра-... думаю, хватит, – дядя, обручился с принцессой Гюнтара. Он и его брат Корнель, тогда еще принц, приехали за ней в Гюнтар, неся дары. Обычная церемония. Принцесса Эларина и принц Кеджери влюбились друг в друга. А принц Корнель обнаружил предательство со стороны ее брата, Дэвиона, только что провозглашенный королем Гюнтара. Видимо, Дэвион воспылал к своей сестре кровосмесительной страстью и не мог смириться с ее отъездом в другую страну.

Оба алданианских принца бежали, опасаясь убийц, а принцесса, сочтя себя обманутой и обесчещенной, покончила с собой. Надо сказать, это отнюдь не порадовало ее брата. Он заслал в Алданию убийц, которые отравили Кеджери. Жизнь за жизнь. Тут бы всему и закончиться, тем более что мы не были виноваты в самоубийстве Эларины, но не тут-то было. С тех пор наши королевства уже два столетия воюют. Если хочешь знать мое мнение, то после встречи с Дрейном мне кажется, что все его предки были безумны, начиная с короля Дэвиона. Видимо, он был не единственным гюнтарианским аристократом, любившим свою сестру более чем братской любовью.

Иллия жестом попытался его остановить.

– Не надо так говорить, милорд. Они могут услышать нас и обидеться.

– Услышать? Дрейн и его дружки? Лишь бы не духи умерших гюнтарианских королей.

Ответом ему был испуганный взгляд.

– Боги! – пробормотал принц, вставая с кресла. – Суеверия и бабские истории. Сколько можно это терпеть? Вот невезение. Черт бы побрал эту Сеганни...

У него подкосились ноги, и он чуть не упал. Ковыляя к кровати, Аше жестом остановил Иллию, который никак не мог решить, помочь или остаться на почтительном расстоянии.

Принц презирал слабость. Презирал неспособность сделать пару шагов по комнате без посторонней помощи, угрозу самым неподобающим образом рухнуть на пол. Но, во всяком случае, он мог ковылять по комнатам, а не греметь оковами в гюнтарианских застенках. Нельзя сказать, что удача совсем от него отвернулась.

– Раз уж тебе так неприятно ко мне прикасаться, попроси нашу ведьму-служанку принести трость или что-нибудь в этом роде. Я не хочу быть прикован к постели.

Иллия быстро отвел глаза, смущенный. Аше это ничуть не обеспокоило. Пусть смущается. В данный момент Аше было решительно наплевать на его дискомфорт. Ему, пожалуй, даже нравилось, что кому-то тоже приходится несладко.

– Давай, беги прямо сейчас. Отделайся хоть на короткое время от общества моего и призраков, если тебе станет от этого легче, – он повелительно махнул рукой. Иллия посмотрел на него нерешительно. Может быть, боялся наткнуться на короля в дурном расположении духа. Как будто Дрейну есть дело до простого слуги.

– Ты что, оглох? Я же сказал – проваливай, – рявкнул Аше.

Иллия вздрогнул от его тона, по лицу скользнула тень возмущения. Он отступил, оглядев на прощанье комнату опасливым взглядом, и ушел. Когда дверь за ним закрылась, Аше дал волю страху, который позволил бы увидеть ни одной живой душе. Руки затряслись, он сжал их, закрыл сплетенными пальцами рот, грызя костяшки. Здесь было хуже, чем на поле боя, когда его боевые порядки словно накрыло волной. Он не мог побороть этот страх, он был бессилен с ним сражаться. Быть разменной монетой в руках безумного короля – это было невыносимо. Он охотнее бы умер, если бы это была быстрая почтенная смерть, а не та, которой угрожал ему Дрейн. Неужели Гюнтару не хватило двух веков, чтобы отомстить Алдании? Он содрогнулся, почувствовав, как холодок пробежал у него по спине, как будто кто-то играл на невидимой флейте.

– Боги земли и неба, дайте мне умереть с честью, – воззвал он, обращаясь к стропилам над своей головой. – Я искуплю смерть бедной девушки, если вы дадите мне такую возможность. Двести лет бесконечной войны – это более чем достаточно.

Он покачал головой, чувствуя себя дураком, сотрясающим воздух. А ведь всего несколько минут назад он высмеял Иллию за веру в духов. Тишина была гнетущей. Даже если в соседней комнате Иллия вел себя совершенно бесшумно, его присутствие ощущалось. Без него было совершенно... одиноко. Башня превратилась в холодный безмолвный склеп, в которой Аше не находил покоя. Он понял, что еще ни разу в жизни он не оставался один. Его всегда окружали няньки, приятели, друзья, прихлебатели, любовники, любовницы, искатели благ, наушники, слуги, камердинеры, советники, стражники – список можно было продолжать. Исключая последние шесть месяцев до катастрофы в Сеганни, он редко спал один с тех пор, как ему исполнилось шестнадцать. Спал он или бодрствовал, вокруг всегда была болтовня и успокаивающее присутствие других людей.

А теперь он сидел запертый в башне практически в одиночестве, если не считать одного юношу, который и разговаривать-то с ним особо не жаждал. Видимо, король Дрейн был недалек от истины – в этих стенах он сойдет с ума.

 

Иллия вернулся с неприглядной, истертой тростью и двумя ведрами чистой воды. Ни слова не говоря, лишь переведя дух после долгого восхождения по ступенькам, он передал Аше палку. Затем он вылил одно ведро в таз, для принца, и вынес второе во внешнюю комнату. Стрелок пребывал в том же состоянии духа, что и Аше, отчего принцу стало легче: не он один подвержен приступам плохого настроения. Если бы Иллия сносил все капризы принца со стоическим терпением и по доброй воле, принц бы почувствовал себя сволочью.

Так поступал Вен. Вспышки гнева были для него, что с гуся вода. Но Вен знал, как вести себя, когда у Аше плохое настроение. Он знал, когда лучше удалиться, а когда спокойно дать разумный совет. Конечно, принц не спал с Веном и никогда не собирался; одно дело – товарищи, а другое – любовники, даже невольные, которые перешли ту грань, что лежит между прозорливым пониманием и обманутыми чувствами.

Принц оперся на трость и попробовал удержать равновесие. Теперь он уже мог свободно передвигаться, хотя быстро уставал. Он осмотрел платяной шкаф, туалет, а когда во внутренней комнате больше не осталось неизведанных уголков, вышел во внешнюю комнату, чтобы немного досадить Иллие.

Иллия был занят тем, что стирал грязь с позолоченной рамы старого зеркала, висевшего на стене рядом с дверью. Он глянул на Аше со сдержанной неприязнью.

– Можешь не прерываться, – беспечно сказал Аше, садясь на диванчик и вытягивая ноги.

Он наклонился вперед и стал наблюдать за Иллией. Юноша немного помедлил, а потом стал споласкивать тряпку.

– Расскажи мне о замке, – попросил Аше.

– Что вы хотите услышать, милорд? – тихо спросил Иллия.

– Я был не слишком... внимателен, пока меня сюда тащили. Помню только, что было много ступенек, и все.

– Да, ступенек было много.

– Ну, и? – настаивал Аше.

Он помнил Иллию куда более разговорчивым. Необходимость вытягивать из него слова клещами начинала раздражать.

– Узкие залы, толстые стены. Мрачное место. Ничего изящного и привлекательного. Окон мало; кажется, что тут вечная ночь.

– Крепость, построенная для обороны, – подвел итоги Аше. – В этом она преуспела. Наверное, у дверей стоит стража?

– Да, один стражник внизу у лестницы.

– Много других?

– Да. Король приехал, и их стало очень много. Если вы думаете отсюда сбежать, пустая затея.

Аше разочарованно заворчал и поднялся. Ему хотелось двигаться, чтобы развеять нервозность, которая просто сжигала его изнутри. Бездействие только усугубляло тяжесть ареста. Принц мерил шагами комнату, не обращая внимания на приступы боли, даже наслаждаясь ими.

– Милорд, – сказал наконец Иллия. – Ваша рана должна еще зажить.

– Ты говоришь, как моя старушка-няня. Как можно стать сильным, если не укреплять мышцы?

Иллия не нашелся, что на это ответить.

– Если вы ничего не имеете против, я протру пыль в вашей комнате.

– Ты не горничная.

– Они никого сюда за этим не пришлют. Тут все боятся этой башни.

Аше нахмурился. Похоже, тут боялись привидений все, кроме него.

– Делай, что хочешь.

Иллия взял ведро и направился к двери.

– Извини, я был с тобой груб, – пробормотал Аше, чувствуя себя неловко. – Ты этого не заслужил. Я... слегка... расстроился... после разговора с Дрейном. Потому и придирался.

– Понимаю, милорд, – стрелок задержался на пороге, его профиль едва виден за прядями спадающих волос.

Аше вздохнул. Иллия вышел.

Больше они не говорили: Иллия был доволен, что можно отвлечься за уборкой; Аше размышлял над своим положением. Ночью он почти не спал, ворочаясь на мокрых от пота простынях, и долго смотрел на блеклый лучик луны, пробивавшийся через окно.

К тому времени, как он наконец заснул, Иллия уже поднялся. Несчастный жаворонок, он старался не шуметь, но в своем дремотном забытье принц слышал даже тихие шорохи. В конце концов запах еды полностью прогнал всякий сон. Иллия вошел, чистый и опрятно одетый, с подносом. Вчера Аше пропустил ужин, так что сегодня его желудок радостно урчал от запаха жареной свинины, яблок с корицей, картошки, запеченной с луком и острым перцем. Его хорошо кормят, жаловаться не на что. Видно, Дрейн хочет откормить его перед смертью.

– У тебя мокрые волосы. Там что, есть ванна для слуг? – он отправил в рот ложку с яблоками. Иллия остановился и провел рукой по влажным волосам.

– Там рядом с кухней стоит корыто для слуг. Милорд, – спохватившись, добавил он.

– Они разрешают тебе выходить?

– Кухонный двор обнесен стенами. Они считают, что ваш слуга не покинет вас, поэтому не слишком за мной следят.

– И ты действительно не сбежишь? Даже если представится шанс?

– Нет, – после некоторого раздумья.

– Хм. Ты хоть можешь смотреть на небо.

– Могу. Что-нибудь еще, милорд?

– Нет, если у тебя что-то важное, – с раздражением бросил принц.

Но скука победила, и Аше похромал к дальним пределам своих владений. Иллия был все еще поглощен уборкой: он раздобыл где-то кисточку из перьев и смахивал ей паутину с потолков и углов. Растревоженные пауки разбегались в разные стороны.

– Милорд, – Иллия прервался, вытерев рукой грязный пот со лба. – Что-нибудь...

– Нет. А что?

– Вы так смотрите... Это... нервирует, – заволновался Иллия.

Аше моргнул. Да, он смотрел. Смотрел безотрывно, поскольку делать все равно было нечего и смотреть не на что, кроме его невольного слуги. Даже при уборке Иллия был прекрасен. В его движениях и чертах не было ничего женственного, хотя Аше видел много женщин, которые по красоте не выдерживали сравнения со стрелком. Изящество, утонченность сквозили в чертах его лица, во взглядах, в тембре голоса, в редких улыбках, освещавших его лицо. Не обычная красота, а та ускользающая, редкая и потому бесценная.

– На тебя намного приятнее смотреть, чем на каменные стены, – сказал принц.

Иллия открыл рот. Закрыл его и нахмурился. Аше вздохнул.

– Знаешь, нам придется договориться, если мы собираемся выжить и не сойти с ума в этой могиле. Помогите мне боги, если мне будет не с кем поболтать. Я начну разговаривать с пустотой и видеть призраков.

Иллия еще больше нахмурился.

– Я не могу заставить вас молчать, – осторожно сказал он.

– Но ты можешь быть чертовски необщителен и враждебно настроен.

– Не я в этом виноват.

– Хорошо, во всем виноват я, – сказал принц (вот и дошли до сути). – Давай вернемся к твоим воображаемым обидам после ночи страсти.

– Воображаемым? – Иллия широко раскрыл глаза. У него слов не находилось, чтобы выразить свое негодование. Зато Аше не испытывал недостатка в словах.

– Я что-то не припоминаю, чтобы ты просил меня перестать. Зато я припоминаю, что нам обоим было приятно.

– Неужели я мог...? Да я понятия не имел... Было слишком много вина... – Иллия не мог связно выразить свою мысль. Он так сильно вцепился в кисточку, что побелели костяшки.

– Да, много. Тебя просто развезло от вина. Я и не думал, что на тебя так действует спиртное. И не думал, что это твой первый раз.

Иллия вспыхнул, готовый провалиться сквозь землю. Он не был разозлен, а просто унижен.

– Вы даже не спросили: да или нет? – пробормотал он.

– Нет, спросил, – Аше был уверен, что так и было. – Ты мог и отказаться.

– Нет, милорд. Это вы могли отказаться. Вы забыли разницу в нашем положении. Вы забыли обо всем, кроме своих желаний.

– Проклятие, Иллия! Почему ты на меня злишься, если тебе понравилось? Ты же сам мне сказал.

– Какая разница, что я сказал? Без моего разрешения это было... насилие.

– Ты обвиняешь меня в изнасиловании? Дома за такие слова тебя бы выпороли! Люди готовы на голову встать, лишь бы мне угодить. Я никогда не применял силу, чтобы затащить кого-то в постель. К тебе это тоже относится.

– Меня еще никто не пытался... затащить в постель, иначе я бы знал разницу, – еле слышно произнес Иллия.

Лицо его пылало. Перьевая кисточка со стуком упала на пол.

– Не смей!.. – приказал Аше, но Иллия рывком открыл дверь и скрылся, даже не потрудившись закрыть ее за собой. Проклиная все на свете, Аше поднялся и заковылял к двери. Иллия быстро спускался по лестнице. Но ступеньки были слишком узкими и крутыми, чтобы даже попытаться догнать его. Как будто можно поймать легконогого стрелка или пройти через нижнюю дверь, если даже удастся спуститься, не свернув себе шею.

"Черт возьми, я же его спрашивал", – подумал принц. Он потратил много сил на соблазнение, встречая лишь настороженность, но не сопротивление. Неопытный юнец всего лишь стеснялся. Иллия ведь даже еще ни разу не целовался. Некоторых вопросов просто не задают. Действуют, и все. С того самого момента, как он увидел Иллию, он понял, что хочет его. Даже Вен это видел. Подготовленный, ослепленный обаянием принца, накачанный вином до такой степени, что подгибались ноги – Иллия был пойман в ловушку. Он был похож тогда на загнанного зверя – испуганный, с широко раскрытыми глазами.

Боги, он ведь спрашивал, нет? Неужели он был настолько очарован юношей, что забыл о такой мелочи, как согласие?

Он закрыл дверь, да так и остался стоять спиной к ней, снедаемый чувством вины и тревоги. Будь здесь Вен, он бы смоге убедить его, что все в порядке. Вен, который всегда заботился о его душевном и физическом состоянии, сказал бы: кто в здравом уме откажется переспать с наследным принцем Алдании? Кто и когда покидал его постель недовольным? Аше бы поверил ему. Но Вена здесь не было. Был только Иллия. И его обвиняющий взгляд был куда более красноречив, чем любые утешения Вена.

 


 

Стражник у внешней двери башни, как обычно, подозрительно покосился на Иллию, когда тот вышел. Опустив глаза, стрелок быстро шел через узкий зал к лестнице, ведущей в нижние уровни замка. Никто не задавался вопросом, куда он направляется, если он шел уверенно и широким шагом.

Иллия шел по знакомому пути через многочисленные уровни замка к нижним этажам, где располагались кухня, прачечная и задний двор. Он имел право заходить туда, и никто не будет придираться к нему, что он слоняется без дела или заходит, куда ему не положено. Он и не задумывался особенно, куда он идет, лишь бы подальше от принца. Самодовольный, заносчивый гордец! Человек, который считает, что всегда поступает правильно! Аше напоминал Эрика, старшего сына дяди Джоана, который помыкал своими младшими братьями и родственниками. Эрику всегда доставалось все самое лучшее: от борзых собак до скаковых лошадей, от одежды до оружия. Однажды, накануне ежегодной ярмарки, у дедушки ощенилась лучшая борзая, и дедушка проявил редкую щедрость, подарив каждому внуку по щенку. Первым выбрал своего щенка, естественно, Эрик по праву старшего дедушкиного внука, а Иллия был последним из последних. Но оказалось, что его щенок был смелым и очень дружелюбным, умнее и проворнее других щенков, хоть и был меньше крупного, но глуповатого недотепы, которого взял Эрик. В один прекрасный день Эрик пришел к Иллии со своим неуклюжим щенком и потребовал его собаку. Меняемся, мне твою, а тебе мою, так надо. Это все, что услышал Иллия. А потом Эрик ушел с вырывающимся щенком Иллии в руках. Оставленный щенок Эрика смотрел на Иллию большими глазами и грустно вилял поникшим хвостом в поисках сочувствия.

Он оказался добродушным, хоть и туповатым псом. Он повсюду ходил за Иллией и стал его другом. Эрик же потерял своего пса в бессмысленной охоте на тигра, которую затеял со своими друзьями два года спустя. Но если бы Иллия хоть раз пожаловался на Эрика отцу или дедушке, они посмотрели бы на него, как на сумасшедшего, и, весьма вероятно, выпороли бы за дерзость.

Аше был похож на Эрика. Ему никогда не приходило в голову, что другие люди не станут лезть из кожи вон, чтобы удовлетворить его прихоти.

Иллия прошел по низкому и узкому проходу позади вместительного зала, в котором дворцовая знать обычно встречала гостей. Время обеда еще не пришло, поэтому он не стал заглядывать на кухню. Другие служебные помещения находились вдалеке от зала. В воздухе носились запахи щелочи и трав – это варили мыло, а также воска и благовоний – это плавили свечи. Замок был пронизан коридорами для слуг. Можно было попасть из одного конца замка в другой, практически не попадаясь на глаза господам.

Конечно, в этих проходах тоже стояли стражники, которые, подобно сторожевым псам, бдили за безопасностью, когда король был в замке. Дрейн наводил ужас на всех, он просто излучал безумие. Когда король вошел тогда в их комнату и уставился налитыми кровью глазами на Аше, Иллия был не в силах пошевелиться от страха. То, что принц даже не дрогнул перед угрозами, перед обещанием ужасной мести зловещих призраков, это его мужество поразило Иллию больше всего, что он до сих пор видел в принце.

Иллия бы отдал все на свете, лишь бы не встречаться больше с безумным королем. Впрочем, вряд ли можно встретить царственную особу в темноте служебных коридоров. Иллия прошел прачечную и зашел в незнакомое место. Это был длинный зал, освещенный лишь тусклым дрожащим светом факелов. Дверей в нем почти не было. Только один или два прохода вели в этот зал. Видимо, он располагался прямо у задней стены замка. Пол был слегка перекошен: от времени фундамент осел.

Иллия еще поразмышлял на тему упрямства принца. Как вытянулось от негодования его лицо, когда Иллия напомнил ему, что он его ни о чем в ту ночь не спрашивал; как пренебрежительно поднялись брови – ненавистный тип!

Иллия снял заколку, подарок Аше. С беспокойством посмотрев на нее, он выкинул дорогую игрушку. Несколько раз звякнув о каменные стены, она исчезла в узком и темном проходе. Вот и избавился! Иллия пошел дальше, хваля себя.

Значит, принц хотел, чтобы они действовали заодно. Аше жаждал хоть какой-нибудь поддержки, пока он находился в руках безумного короля. В конце концов, разумное желание. Вполне здоровое. Может быть, Иллия хотел бы того же самого, если бы оказался совсем один в этом замке, где кругом только враги. Но он не мог доверять принцу: тот смотрел на него голодными глазами, и Иллия содрогался всякий раз, встречая такой взгляд. Он слишком хорошо помнил все те ощущения, связанные с принцем, и знал – просто знал! – что это было неправильно. Как сказал бы его дедушка, повторяя слова из проповедей священников: грешно предаваться плотским утехам с женщинами, но с мужчинами – грешно вдвойне. Боги сурово накажут за это в будущей жизни.

Он покачал головой, прислонившись к холодной стене. Он провел рукой по распущенным волосам и закрыл ими лицо – он всегда так делал, когда был расстроен или смущен. Той ночью принц Аше был так внимателен. Иллии действительно понравилось с ним разговаривать. Если бы не все остальное, он бы обязательно пришел к принцу еще раз. Быть может, это и было самое неприятное: человек, которого он уже начал уважать, использовал свое обаяние, чтобы просто его соблазнить, а потом выбросить вон, пока не взошло солнце. Но даже тогда принц не был лишен дружелюбия: он расчесал и заплел в косу его волосы. И эта проклятая заколка...

Жаль, что он ее выбросил. У него было столько возможностей избавиться от нее до того, как его поймали гюнтарианцы. Но он этого не сделал.

Иллия развернулся и помчался обратно к проходу, куда он кинул заколку. Его встретила почти полная темнота – лишь тени первых ступенек, ведущих вниз. В двадцати шагах от него на стене висел факел. Иллия взял его и стал спускаться.

Узкие каменные ступени и высокие стены – здесь было заметно прохладнее, хотя Иллия сделал всего несколько шагов вниз. Он осматривал ступеньки в поисках заколки. Кажется, она улетела далеко, а света факела хватало лишь на четыре-пять ступенек. Окончание лестницы терялось в темноте, и было невозможно сказать, куда она ведет.

Медленно он спускался, тщательно осматривая каждую ступеньку под сводом прохода. Впереди была только кромешная темнота. Он миновал около двадцати ступенек, когда разглядел впереди металлический блеск. Глубоко вздохнув с облегчением, он наклонился, чтобы поднять свою заколку. Затем он выпрямился, повернулся к выходу и обнаружил, что смотрит в выпученные глаза повешенной женщины.

Он едва разглядел детали: голова повернута под неестественным углом, язык вывален, глаза померкли, шея затянута веревкой, уходящей наверх в никуда, и ступеньки, просвечивающие сквозь тело. Тут же Иллия попятился назад и кубарем скатился по лестнице. Факел выпал из руки и покатился следом. Тяжело приземлившись на пол в самом низу лестницы, он так и остался лежать, не сводя широко раскрытых глаз со светящегося женского силуэта, который надвигался на него.

– О, боги! О, боги! О, боги! – хрипло шептал стрелок.

Во рту чувствовался медный привкус крови, в голове стучало, в глазах стоял туман. На женщине-призраке было длинное платье, давно уже вышедшее из моды. Прозрачные волосы беспорядочными космами свисали с плеч и на спине, разделяясь в том месте, где шею перехватила удавка.

Иллия пошевелил руками и ногами. Плечи саднило, в боку кололо. Он с трудом дышал. Ушиблены или сломаны ребра. Он схватил еле горевший факел и пополз назад, защищаясь им, как щитом.

Видение было четким, очень четким. Обычно призраки были лишь тенью тех, кем были раньше. Может быть, она так и выглядела, когда умерла. Вплоть до выражения на лице. Ее конечности подергивались, как у того, кто только что повесился.

– Уходи, – прошептал Иллия, и она вперилась в него своим мертвым взглядом. Это было достаточно. Иллия что есть духу помчался по проходу, в котором очутился. Высокие стены из грубо отесанного камня – став посередине, можно было коснуться руками обеих стен. Липкие и влажные, от них несло землей, сыростью и мхом. Проход был не длинным. Иллия внезапно оказался перед решетчатой железной дверью, за которой, как ему показалось, маячили тени каменных гробов, едва освещаемые светом факела. Это была усыпальница. Знаменитые гробницы, которые, как соты, заполняли подземелье гюнтарского замка. Он развернулся – желания открывать дверь не было никакого. Он прошептал молитву покровителю своей семьи и собрал все свое мужество перед новой встречей с витающим духом повешенной. Она не может причинить ему вред. По крайней мере, пока он в сознании и не умирает. Если бы он потерял сознание, после того как скатился по лестнице... он содрогнулся от одной мысли, что могло тогда произойти. Уж слишком хорошо он помнил духа в лесу, который забрал остатки жизненной силы у того умирающего солдата.

– И... извини за вторжение, – начал он с некоторой запинкой. Нужно уж быть повежливее: наверное, духи растеряли свои представления о хороших манерах с тех пор, как стали отличаться от живых людей. Иллия стал продвигаться вперед по стенке. – Но мне действительно нужно вернуться наверх. Я здесь случайно. Это правда.

Он почти прошел мимо нее. Она согнула руку, как будто пыталась остановить его, а потом вытаращила и без выкаченные глаза и открыла рот, как будто в испуге. Она смотрела сквозь него на решетчатые врата усыпальницы. Иллия невольно повернул голову вслед за ее взглядом. В конце концов, что же могло так напугать призрака?

Вихрь света вырвался из темного коридора за дверью, принимая временами форму человека, и заверещал высоким злобным голосом, так что Иллия чуть не оглох. Он закричал, пятясь сквозь женщину-призрака и чувствуя, как она коснулась своей холодной призрачной сущностью его живой плоти.

Безумное разъяренное нечто промчалось сквозь решетку, и, что было крайне странно, решетка задрожала. Обычно духи не могли двигать вещи. Иллия никогда не видел ничего подобного. Но если этот дух заставил задрожать дверную решетку, что будет, если он пройдет через его тело?

Иллия побежал к лестнице. Что-то коснулось его, и внезапно он почувствовал, что не может дышать, как будто кто-то высосал воздух у него из легких. Холодом обожгло кожу. Он закричал из последних сил, оседая на пол. Факел выпал из рук. Светящийся вихрь буйствовал перед ним – то ли человек, то ли бесформенный сгусток энергии. Иллия поднял руки, пытаясь защититься от удара.

Но удар последовал сзади, от женщины-призрака, которая прошла сквозь него и столкнулась с другим духом. Они кружили, наполовину слившись, с легким треском, потом разошлись вновь: один отскочил к потолку, а другой – ниже уровня пола, не отрывая от другого взгляда.

Беги отсюда. Скорее. Отчаянный голос прозвучал у него в голове. И он побежал, без раздумий, без сомнений. Вверх по лестнице, не обращая внимания на боль. Он бежал, пока не оказался в коридоре для слуг, но даже тогда он не остановился, пока не домчался до прачечной, где слуги лениво ходили туда-сюда, как будто не слышали вопящих духов из катакомб под полом.

Девушка, тащившая белье, недоуменно на него посмотрела. Вероятно, он выглядел более чем взволнованным: бледный, растрепанный, с дикими глазами и распухшими от падения губами. Иллия промчался мимо нее, обернувшись, чтобы удостовериться, не гонится ли кто-то за ним. Никто не гнался. Он согнул руки в локтях, чтобы унять дрожь, и крепко сжал зубы, чтобы они не стучали. Унять быстрый стук сердца не удавалось.

Он не знал, куда теперь идти. Ноги двигались сами по себе. Что там рассказывал Дрейн об этой башне? Значит, его дальняя родственница повесилась от горя на стропилах? А сколько еще женщин повесились в этом замке? Может, это был вовсе не ее дух? Призраки людей всегда обитали вблизи тех мест, где эти люди умерли или где покоился их прах. Духи привязывались к знакомым местам. Кажется, когда Иллия был в башне, что-то тогда мелькнуло в зеркале. Возвращаться туда было страшно.

Но выбора не было: он не мог долго отсутствовать. Теперь Иллия понял, что угрозы короля отнюдь не были пустыми. В замке обитал призрак женщины, которая жаждала отомстить потомку своего обидчика. И еще один дух, которому все равно, какую принять форму – настоящее олицетворение зла и безумства, страшный и холодный.

Иллия поежился, вспомнив его прикосновение. У него зачесалась кожа в том месте, где призрак дотронулся до него. Он остановился на лестнице между первым и вторым уровнями. Подниматься наверх не хотелось, но нужно было предупредить принца об угрозе его рассудку, если не жизни. Заколку он, конечно же, снова потерял. На той самой лестнице. Но вернуться туда – никогда в жизни!

Стража косо посмотрит, если он станет слоняться без дела, поэтому он развернулся и пошел на кухню. Время обеда давно прошло. Но повар должен был ему что-нибудь дать, чтобы он отнес это наверх.

Толстая женщина с красным лицом презрительно посмотрела на Иллию, когда он показался на пороге кухни, и заметила, что не иначе его спустили с лестницы. Юные помощницы дружно засмеялись и стали с любопытством его разглядывать. Иллия побледнел и постарался не встречаться с ними взглядом. Кто-то дал ему кусок хлеба. Иллии не хотелось есть, но он проглотил его.

Одна из девушек сунула ему чашку сидра, чтобы не отставать от своих подружек. Они заигрывали с ним в своей обычной грубоватой манере: низко наклонялись, чтобы он видел ложбинку между грудями или округлые задницы, стреляли в него глазами со сладкой улыбкой на губах. Повариха отшлепала их, когда застала за этим занятием, а Иллия покраснел от смущения и неловкости. Дома девчонки всегда строили глазки старшему брату или другим родственникам. На него же никто не обращал внимания. А если бы и обращал, то Иллия был слишком занят своими собаками или прогулками по лесу, чтобы заметить чей-то интерес. Другие же мальчишки старались не упускать своей удачи. Они были в том возрасте, когда один вид женских грудей приводил их в трепет. Иллия же трепетал при встречах с призраками.

Повариха вручила ему тяжелый поднос с вином и накрытым блюдом. Плечо опять заныло. Иллия попытался найти положение, в котором было бы удобно нести поднос, а в итоге только скрежетал зубами, пока не донес его до двери башни, за которой ему предстоял еще один подъем по узкой лестнице.

Когда Иллия дошел до самого верха, он поставил поднос на перила и попытался успокоиться, прежде чем вернуться туда, откуда он вылетел в таком скверном расположении духа. Аше имел полное право отчитать его за долгое отсутствие. Он оставался принцем и командиром, в какую бы переделку они ни попали. Он набрал в грудь воздуха, повернул ручку и вошел в комнату.

Аше был в спальне. Он сидел в кожаном кресле, прислонив палку к подлокотнику. Когда Иллия вошел, он поднял голову. Смущенный и немного испуганный, Иллия немного помедлил между внутренней и внешней дверями, но затем заставил себя войти и поставить поднос на комод. Он не отрывал глаз от пола.

– Извините, милорд. Я вел себя грубо, – пробормотал он.

Аше не отрывал от него взгляда.

– Что, черт возьми, с тобой случилось? – он встал без помощи палки и шагнул к Иллии. – Кто-то посмел тебя ударить?

– Нет, нет. Ничего такого...

Еще один шаг, и Аше уже мог к нему прикоснуться. Принц стоял от стрелка на расстоянии вытянутой руки – угрожающе высокий и в полном одиночестве.

– Что тогда случилось? – он взял Иллию за подбородок и заставил поднять голову.

В глазах принца читалась только строгость командира, с некоторой долей беспокойства в изгибе бровей.

– Я упал. – Ну как еще объяснить? Аше отпустил его подбородок, но продолжал ждать объяснений. – Там была... я потерял заколку... я не думал, что...

Да, принц вряд ли поверит этому лепету. А заодно посмотрит на него, как будто он тронулся умом. Сейчас начнутся издевки – прямо как братья издевались над ним дома. Иллия беспомощно вздохнул и выпалил:

– Я упал. Я не смотрел под ноги и поскользнулся, – он начал пятиться к двери.

– Ты сильно ушибся? – вопрос Аше заставил его остановиться.

– Нет, совсем немного. Разве что ребро болит. Но ничего не сломал. Только синяки. Как глупо! – он чуть не расплакался от расстройства.

– Дай взглянуть.

Иллия широко раскрыл глаза.

– Нет-нет, со мной все в порядке, – буркнул он.

– Без глупостей, мальчик. Нужно узнать, все ли у тебя кости целы. Я только ощупаю тебя вполне целомудренно, если ты беспокоишься об этом. Я вообще к тебе не притронусь без твоего согласия. Даю слово.

Иллия стоял и дрожал. Аше закатил глаза, в нетерпении.

– Слова принца тебе не достаточно?

– Достаточно, милорд, – Иллия склонил голову и сел на край кровати. Аше задрал край его туники, чтобы осмотреть бок. Там уже проявлялся огромный синяк. Он причинял нестерпимую боль, когда Аше легонько трогал его, чтобы прощупать кости. Казалось, принц разбирался в переломах и тому подобных вещах. Он отметил царапины у Иллии на бедре, спросил о них, но не опускал руку ниже ребер. Перелома нет, предположил он, только сильный ушиб. Принц запретил Иллии таскать тяжести. Отныне никаких ведер с водой – пусть слуги носят их по бесконечным лестницам.

Иллия побледнел, когда представил себе, что придется заявить об этом домохозяйке. Уж лучше самому носить ведра, даже если это и больно.

Аше указал на внешнюю комнату.

– Я для разнообразия пообедаю там. Отнеси мне еду туда. А сам ляг и полежи.

– Я не могу.

– Можешь. Мне тоже нужно слегка сменить обстановку, поэтому займусь чем-нибудь в гостиной. Пусть твои синяки немного заживут, чтобы ты мог их по достоинству оценить. Что-то ты бледен. Ты что, ударился головой?

Иллия молча кивнул.

– Так я и думал. Принеси мне поднос, я еще не настолько хорошо сохраняю равновесие.

Он поставил поднос перед принцем, который отпустил его жестом. Иллия, пятясь, вышел из комнаты. Он сел на смятую постель. Принц не слишком хорошо умел заправлять кровать. Наконец он со вздохом опустился на матрас. Диванчик, на котором он спал до этого, был страшно неудобный. С его нынешними синяками это была бы просто пытка. Он уставился в потолок, в то место, где сходились стропила. Это было не столь уж высоко, чтобы человек, стоящий, предположим, на стуле, не смог бы перекинуть петлю.

Он представил себе, как она качается там, под потолком, а у ног валяется сбитый стул. От падения она не умерла, а долго задыхалась. Все, наверное, произошло не так быстро, как бы ей хотелось.

Он повернулся на бок, отвернувшись от стропил. Но ушибленные ребра продолжали болеть, поэтому пришлось опять перевернуться на спину. Он закрыл глаза рукой, чтобы не смотреть вверх, но это не прогнало видения.

Продолжение следует

2003 © Pamela Nunn
Перевод 2005 © Петр Воронин
Редактура 2005 © Дарт Валери